Почему мир без ума от готики

Как мрачные истории о потустороннем ужасе помогают смириться с реальностью.

Готика — мать хорроров и фэнтези, она постоянно подпитывает научную фантастику и подростковую литературу. Более того, сегодня готика населяет все виды искусства: характерные сюжеты и эстетику можно найти в кино, комиксах, музыке, сериалах и моде.

Ежегодно на киноэкраны выходят фильмы об одиноко стоящих усадьбах или замках на горе, чьи загадочные обитатели хранят страшные тайны, сходят с ума, влюбляются в вампиров, одержимы демонами или преследуемы призраками. Страдания и судьбы героев «Женщины в черном» или «Багрового пика», казалось бы, страшно далеки от актуальных проблем современности. Однако фильмы, комиксы, игры, музыка и, конечно, литература, заявленные как «готические», неизменно идут на ура — и это длится уже больше двух столетий.

С веками человечество пришло к выводу, что рациональное мышление продуктивнее, чем эмоциональное, но наша природа требует пространства для сублимации бурных эмоций и чувств. Тут на помощь и приходят истории, в которых иррациональное спасает нас от повседневности: воображаемый ужас помогает мириться с реальностью, позволяя пережить бурю страстей, а затем выдохнуть с облегчением. Эмоциональные американские горки дают человеку любой эпохи возможность не только отключиться от повестки дня, но взглянуть в глаза своим внутренним демонам, зная, что самый страшный ужас пройдёт. Ведь у любой готической истории есть конец, где даже смерть воспринимается как спасение.

В XVIII веке готика была реакцией на ослабление роли религии и на технические революции. 1764 год, расцвет эпохи Просвещения. Европу накрыло волной научно-технического прогресса, англичанин Хорас Уолпол пишет роман «Замок Отранто» — пугающую историю о замке со множеством ходов,  семейном проклятии, прекрасной и невинной девушке. То есть обо всём том, что теперь традиционно ассоциируется с готикой. Роман продвигали как найденный перевод итальянского манускрипта 1529 года, а сама история якобы восходила к временам крестовых походов.

«Замок» неожиданно стал хитом: обложку второго издания уже украшало имя автора, а сам текст — подзаголовок «Готическая повесть». Романы о мрачном средневековье стали пользоваться необычайной популярностью, а вслед за Уолполом тему подхватили другие писатели и писательницы. Второй классический готический роман, «Тайны Удольфского замка» Анны Радклиф, вышел в 1794 году, и, что примечательно, куда больше понравился читателям — потому что мистическому в итоге находилось рациональное объяснение. 


Так, за несколько десятилетий до появления исторического романа, готика объявила моду на пугающее и привлекательное прошлое. Экзотическое позавчера и образ трагических злодеев стали источником вдохновения для целого поколения английских и немецких романтиков на рубеже веков — от Байрона до Клeйста. Тот же Байрон убедительно доказал, что готика работает не только в прозе: термин «байронический герой» стал применяться именно к демоническим мужчинам из его поэм. Романтики с головой ушли в готику, и зачастую их судьбы напоминали истории их героев. Так, роман «Франкенштейн» написала жена утонувшего в озере поэта-романтика Перси Биши Шелли — Мэри. Трагедия монстра, созданного сумасшедшим ученым и ищущего любви, стала классикой готики и одновременно одним из первых научно-фантастических произведений.

Во многом именно женщинам (как писательницам, так и читательницам) готический роман обязан своей популярностью. Именно они первыми оценили то приятное волнение, которое провоцировали мрачные истории. В 1817 году вышел  роман Джейн Остин «Нортенгерское аббатство» — первая известная пародия на готический дискурс, главной героине которого — любительнице готических романов — всё время видится сверхъестественное и таинственное в обычной жизни. К слову, «Аббатство» и сегодня читается на одном дыхании: брайтонские девицы близки по духу современным выпускницам и обсуждают сплетни, романтические привязанности и мучают друг друга спойлерами книг не хуже нынешних поклонников «Игры престолов».

В Викторианскую эпоху общество проявляло незаурядный интерес к загробному миру, было одержимо похоронными ритуалами и эстетизировало смерть. С одной стороны, народ массово скупал «грошовые страшилки» — один из главных жанров бульварного чтива всех времён, где к готическим клише добавлялись эротика и кровавые ужасы. Позже эти «страшилки» вдохновили немало великих писателей — от Чарльза Диккенса до Стивена Кинга. С другой стороны, место действия готических историй расширилось, и родился поджанр «городская готика». Яркий пример — «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Стивенсона. Доктор Джекил и мистер Хайд — две стороны одной личности, история учёного и врача, загнанного в угол обстоятельствами и собственной непомерной гордыней. 

С открытием психоанализа готика с её потусторонним психологизмом и вовсе стала зеркалом человеческого бессознательного. Демоны, замки с подземными ходами, религиозные реликвии, призраки — всё это символы, населявшие сны пациентов Зигмунда Фрейда. Тогда же по-настоящему раскрылся эротический потенциал готики: стало ясно, что притягательность мрачной литературы для женщин — в её сексуальности. В готическом хите всех времён и народов «Дракуле» Брэма Стокера секс — такая же важная частью истории, как и вампир из Трансильвании, одно упоминание о котором до сих пор вызывает трепет у читательниц. «Дракула» прекрасно читается и сегодня — за это нужно сказать спасибо захватывающим сценам с нечистью и подробным описаниям природы, еды и обычаев Венгрии и Румынии.

В XIX веке готика вовсю завоёвывала Америку, где прижилась в первую очередь в форме рассказа. Эдгар По, Натаниэль Готорн, Амброз Бирс и Генри Джеймс экспериментировали с короткой формой и оставляли в готических историях место для неоднозначных трактовок. Так, в «Чёрном коте» Э. По появляется ненадёжный рассказчик, и читатель постепенно понимает, что проклятие кота — это на самом деле больное воображение психопата. В американской готике появилась главная замена средневековому замку — дом с привидениями. Кроме того, проза По, Лавкрафта и Амброза Бирса сделала готику идеальным сеттингом для научной фантастики.  

Нельзя не упомянуть «южную готику», в которой к характерным готическим мотивам добавилось историческое наследие американского юга — от индейцев и рабов до католицизма и вуду. Опирающаяся на фольклор, южная готика впоследствии легла в основу Великого американского романа. В текстах Марка Твена и Фолкнера, Фланнери О’Коннор и Харпер Ли легко прочувствовать готическую атмосферу южных штатов, ощутить, как по коже бегут мурашки от описания найденных мертвецов или подпольных боёв чернокожих рабов. Всё это — золотой фонд интеллектуальной американской классики.

Своей готикой может похвастаться и русская литература. От «Пиковой дамы» Пушкина и рассказов Гоголя до «Русских ночей» Одоевского, прозы Сологуба и Андреева — готические мотивы прекрасно вписались в славянскую мифологию и православную культуру. При этом русская готика, за редким исключением, была социально окрашена (вспомните бедного Германа из «Пиковой дамы» или нищего художника и проститутку из гоголевского «Портрета») и помогала раскрыть экзистенциальную драму, недаром этот жанр так любил Достоевский.

С появлением кинематографа готика быстро перебралась на экран: «Носферату», «Франкенштейн» — перечислять можно долго. Мрачность готических образов, размытость границ между сном и явью служили богатым материалом именно для немого кино — образы и атмосфера отлично двигали сюжет и без помощи слов. 

Шоураннеры и телепродюсеры двадцать первого века ставят на готику как на идеальный способ привлечь аудиторию — страшное и эротичное всегда в моде. Все по-прежнему без ума от вампиров — бешеный успех прозы Энн Райс, «Сумерек», множество книжных и сериальных клонов вампирских саг тому доказательство. Жанр постоянно переосмысливается и актуализируется. Создатели постмодернистских готических сериалов вроде «Настоящей крови» или «Американской истории ужасов» не просто с упоением эксплуатируют готические клише, но и эффектно используют их как метафору состояния современного общества.

Очевидно, готика никуда не собирается уходить и переживает очередной расцвет и как жанр массовой культуры, и как подпитка для элитарной литературы и кино. И дело не только в том, что страшилки прекрасно продаются — они позволяют людям независимо от возраста и социальной роли мысленно нарушать все запреты, окунуться в полное безумие и испытать мощные эмоции. Самое главное — для всего этого не придётся вылезать из-под тёплого пледа.

Источник: wonderzine.com